Дорога дальняя, казенный дом [= Олигарх и амазонка ] - Владимир Колычев

Впрочем, Вадиму грех было жаловаться. Физически он был развит хорошо, и на длинных дистанциях не умирал, как некоторые. И голова не деревянная — выдержки из устава запоминал достаточно легко. И по огневой подготовке делал успехи… Только вот строевая подготовка давалась ему с трудом. Может быть, потому что не понимал, зачем она вообще нужна. Насколько он знал, на поле боя строевым шагом не ходят… А ведь их готовили для войны. Для возможной войны. В Чечне пока что все спокойно, но в любой момент мог грянуть гром. А отцы-командиры не хотели вести в бой пушечное мясо, потому и зверствовали на занятиях по тактической подготовке…

Второй месяц он уже в армии. Тяжело в учении, но все это цветочки, ягодки впереди, в строевой роте. Присяга уже не за горами, а после нее последует распределение — тогда прощай, «карантин», с его уставным порядком, и здравствуйте, «дедушки», с их дебильными заморочками…

Долгая изнуряющая зарядка закончилась победой новобранцев. Никто не умер, никто никого не подвел, так что штрафных санкций со стороны сержанта не последовало. А это значило, что ночью можно будет спать спокойно. Если, конечно, кто-нибудь что-нибудь в течение дня не натворит…

Водные процедуры под жидким льдом, утренний осмотр, поход на завтрак… Солдатскую кашу Вадим не жаловал. Но когда есть хочется, так любая каша в радость. А есть хотелось всегда…

После завтрака занятия. Сначала строевая подготовка, чтобы жирок не завязался, затем физподготовка — сегодня по плану рукопашный бой. Не самое бестолковое занятие, надо сказать. И даже полезное… Вадим хорошо помнил, как легко расправился с ним Толик. Он даже защититься не смог, не то что ответный удар нанести. А вот Корбут драться умел. Потому что в спецназе служил. Потому что его учили, как вести рукопашный бой с противником. Потому и досталось Толику на орехи…

После физической подготовки новобранцам предоставили отдых — полтора часа занятий по уставам. Лафа. Голову немного загружаешь, зато задница в тепле и покое. А там и обед…

Построение на обед. Самое волнующее событие. Жрать охота — спасу нет. Тарелка с дымящимся супом перед глазами, а нос уже улавливает запах хлебной котлеты. И компот из сухофруктов — сла-адкий…

На пороге казармы появляется сержант. Засунул большие пальцы обеих рук за ремень, зевнул для приличия. Сейчас он подаст команду, и расстояние до столовой начнет стремительно сокращаться…

— Зуев, к командиру! — неожиданно выдал он.

Вадим закусил губу, вынырнул из строя и бегом направился в канцелярию… Никто не имел права лишить его обеда. Но это согласно уставу. А в жизни всякое могло быть… Но вряд ли он совершил что-то такое, за что его могли бы наказать. Он, конечно, не примерный солдат, но ведет себя тише воды ниже травы. А иначе здесь вести себя и нельзя. Пока хотя бы «черпаком» не станешь…

Командир роты лежал на койке в своей канцелярии. В одежде поверх одеяла. Ну да, командиру можно делать то, чего не дозволяется подчиненному.

— Товарищ старший лейтенант, рядовой Зуев по вашему…

— Оставь, — поднимаясь с койки, небрежно махнул рукой ротный. — Давай дуй на КПП, там к тебе приехали…

— Кто?

— А тебе не все равно?.. Давай, беги, пока я добрый…

Вадим не очень-то хотел злить командира. Тем более что на КПП его могла ждать мама…

Но мама должна была приехать на присягу, а это будет лишь через неделю… А что если Анжела приехала? Узнала его адрес и отправилась к нему… Маловероятно. Восемьсот километров с гаком — это не шутка. А если еще и тайком от мужа… Нет, это не Анжела. Хотя она и способна на такой подвиг. Ведь она любит его. Хоть и за другим замужем, но любит… И он ее любит. И раскаивается в том, что променял ее на Олимпию.

— Ну, чего задумался, Зуев? Бегом! — подхлестнул его ротный.

И Вадим пулей помчался на КПП. Там Вадим наткнулся на прапорщика, возглавлявшего суточный наряд. Молодой, щеголеватый.

— Куда несешься, боец? — насмешливо и грозно спросил он.

— Старший лейтенант Белобоков сказал, что меня ждут…

— Фамилия?

— Не знаю…

— Не знаешь свою фамилию?! — очумело вытаращился на него прапорщик.

— Нет, свою знаю. А кто меня ждет, не знаю… Зуев моя фамилия…

— А-а, Зуев! Ну-ну!

Прапорщик заговорщицки подмигнул ему и показал на комнату для посетителей.

Вадим зашел в помещение, но никого не увидел. Только большая сумка на стуле возле стола. И запах французских духов. «Шанель номер пять»… Черт!

Он услышал легкий шорох за спиной, уловил движение, и тут же чьи-то руки нежно обвили его шею… Он уже знал, чьи это руки.

— Уйди!

Вадим вырвался из объятий, отпрянул в сторону. Рванул было к двери, но Олимпия уже прижалась спиной к двери. Путь к отступлению отрезан.

— Вадим, ты должен меня выслушать, — виновато опустила она глаза.

— Не о чем мне с тобой говорить! — выпалил он.

Можно было оторвать ее от двери, выбежать из комнаты. Но он не мог оторвать от нее взгляд. Красивая она, чертовски красивая и сексуальная. В белой норковой шубке нараспашку, в дорогущих сапогах на высоком каблуке. Прическа, которая ему всегда нравилась…

— А ты все-таки меня послушай… Я виновата перед тобой…

— Виновата, — кивнул он. — Ты виновата в том, что оставляешь меня без обеда. У нас обед сейчас по распорядку…

— Ну что ты такое говоришь? — нежно улыбнулась она. — Я столько тебе всего вкусного привезла, на всю роту хватит… У вас же принято делиться, да?

— Здесь принято. Но не женами. И не с отцами… Чего приехала?

— Прощения у тебя просить.

— Я тебя простил. Что дальше?

— То есть как это простил? — опешила она.

— Да очень просто. Взял да простил… А теперь убирайся.

— Вадим, так нельзя!

— А спать с Алтыновым можно?

— Ну вот, а говоришь, простил…

— Простил. Но не забыл. И никогда не забуду. Никогда!.. Все, мне уже пора…

Но Лима и не думала освобождать ему путь. А оттолкнуть он ее не мог. Он же не варвар в конце концов.

— Пойми, так получилось… Я сама во всем виновата. Твой отец здесь ни при чем…

— Какой он мне, к черту, отец?

— Нельзя так говорить. Он так много для тебя сделал…

— Он тебя сделал!

— Да, но его вины в том нет. Я сама соблазнила его…

— Вот и поезжай к нему, соблазняй его дальше…

— Вадим, я еще раз тебе говорю, что Иван Александрович ни в чем не виноват…

— Да что ты заладила: не виноват, не виноват. Мне все равно, виноват он или нет…

— Не все равно! Если было бы все равно, ты бы не сбежал от него… от нас в армию…